Азиатские Тигры. 1997

Азиатские Тигры. 1997

«Происходящие в настоящее время процессы в международной финансовой сфере очень похожи на преддверие очередного глобального кризиса, когда сокращение притока капитала на развивающиеся рынки приводит к резкой девальвации национальных валют». Такого рода заявления можно часто услышать, когда до очередного финансового кризиса осталось совсем немного (по мнению многих экспертов), а со времени последнего финансового кризиса прошло достаточное количество времени, чтобы забыть, как он начинался и каким образом происходил. Для возможности проводить исторические параллели текущих событий, происходящих в банковской и финансовой отраслях с событиями, который происходили много лет назад необходимо вспомнить как это было.

Экономический кризис в Азии 1997 г.

До лета 1997 года Малайзия, Таиланд, Индонезия, Сингапур, Южная Корея и Филиппины (Азиатские тигры) привлекали более половины мировых финансовых инвестиций. Основная причина огромного притока денежных средств – высокие процентные ставки, которые и привлекали спекулятивный капитал, перемещающийся по планете и ищущий быструю отдачу. Благоприятная обстановка означала для Азиатских тигров высокие темпы экономического роста на уровне 10-12% ВП каждый год, экстенсивное развитие производства, развитие бирж, возросший в десятки раз объем выдачи бытовых кредитов, направляемый на приобретение товаров сегмента Luxury и недвижимости. Даже сопутствующий негативный эффект от фантастического удорожания земли и недвижимости не останавливал потребителей от новых покупок. Участки земли и недвижимость переходила из собственности предыдущих владельцев в собственность к новым владельцам до десятка раз, а стоимость объектов за это время возрастала на 1000% процентов.

Однако, в развитии экономик региона прослеживались и национальные особенности. Экономика Южной Кори развивалась в направлении возрастающего национального сбережения, финансового протекционизма и совместного развития государства с гигантами производства (чаеболами). Государства Юго-Восточного региона создавали другую капиталистическую систему следуя неолиберальным лекалам: ориентация производства на западные нужды (до 90% экспортировалось на американский рынок), приоритет финансовых услуг над производством, прямолинейный монетаризм, жесткая привязка национальных валют к американскому доллару. Важным фактором является то, что в первом квартале 1997 года малазийская биржа Kuala Lumpur Stock Exchange являлась самой активной биржей мира. Обороты торгов на бирже значительно превышали обороты торгов на Нью-Йоркской фондовой бирже.

Еще в 1994 году профессором Массачусетского технологического института Полом Кругманом высказывалась критика выбранной Азиатскими тиграми модели для своего экономического развития и называл «азиатское экономическое чудо» — мифом построенном не на достижениях реальной экономики, а на неуправляемом вливании спекулятивного иностранного капитала.

Долгое время экономика Азиатских тигров выстраивалась на экономических отношениях с США:

— невероятное благополучие западных инвесторов обеспечивалось хеджированием рисков за счет exchange rate pegging – жесткой привязки национальной валюты к американскому доллару,

— иностранных инвесторов привлекали высокие кредитные проценты;

— без исключения вся экономическая машина Юго-Восточной Азии полностью была ориентирована на внутренние нужды американского рынка. Малайзия, Сингапур, Индонезия, Филиппины, Таиланд осуществляли производство только тех товаров, которые были востребованы в Соединенных Штатах Америки, а именно: материалы из ПВХ (надувные бассейны, лодки, матрацы и т.д.), текстиль (рубашки, футболки и т.д.), изделия из пластмассы (детские коляски, игрушки и т.д.), автомобильные товары (шины, тормозные колодки и т.д.).

Макроэкономическая сделка, заключенная между Западом и государствами Юго-Восточной Азии с одной стороны обеспечивала текущее благополучие и защищенность в будущем, с другой являлась ущербной. Выстраивание национальной экономики под нужды чужого рынка делала из Азиатских тигров экономические придатки американского рынка. В свою очередь старшая экономика была свободна в выборе дальнейшего строительства инфраструктуры стран АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии) по своему усмотрению.

Однако, наибольший риск представляла из себя сделка по привязке национальных денег к американской валюте. События середины 90-х годов заставили председателя Федеральной Резервной Системы Алана Гринспена направить свои силы на борьбу с инфляцией. Так как Алан Гринспен являлся монетаристом, то использовал он для борьбы с инфляцией единственное средство – повышение ставки федеральных фондов. Возросшие ставки оказали давление на казначейские обязательства, ставки по которым тоже пошли вверх. Возросшая доходность казначейских обязательств начала привлекать инвестиции с других рынков. Начался отток денежных средств и с рынков Азиатских тигров.

В ответ на действия ФРС страны АСЕАН пропорционально подняли собственные процентные ставки, которые к тому времени и так находились на значительном уровне. Повышенный интерес интернационального капитала к T-Bonds (облигации казначейства США) и T-Bills (векселя казначейства США) привел к укреплению американской валюты, что в свою очередь из-за привязанности национальной валюты Азиатских тигров, привело к автоматическому росту местной валюты.

Уже к началу 1997 года наблюдалась напряженность: возросшие ставки процента по кредитам уничтожали конкурентоспособность местного производства товаров и услуг на мировом рынке, так как возрастала себестоимость выпускаемой продукции. Общая ситуация усугублялась процессом становления Китая мировой фабрикой производства, начавшимся в середине 1990-х годов. Для этого у Китая был ряд преимуществ в виде беспрецедентно дешевой рабочей силы и отсутствие ориентиров привязанности для национальной валюты (ренминби). Китайская экономика, как и в свое время советская, устанавливали условный обменный курс (реальная покупательная способность ренминби почти в три раза выше установленного).

Реакция стран АСЕАН на действия Алана Гринспена оказалась неоднородной, что отразилось в последствии на будущем Азиатских тигров.

Первой страной, принявшей на себя удар финансового кризиса, оказался Таиланд. В первом квартале 1997 года международные хедж фонды, среди которых особенно выделялись Tiger Management Corp. Джулиана Робертсона и Quantum Джорджа Сороса приобрели на 14 млрд. долл. США валютных форвардных контрактов с экспирацией через одни год. Менеджеры хедж фондов ставили на то, что Центральный банк Таиланда не сможет долгое время удерживать национальную валюту от падения, и бат сильно подешевеет.

Через некоторое время спрос на доллары США значительно вырос, поэтому резко возрос спрос на валютные форвардные контракты, что в свою очередь сказалось на росте кредитных ставок. Центробанк Таиланда рассматривал приток иностранного капитала на национальный валютный рынок как положительный эффект для экономики иначе нельзя объяснить почему таиландский Центробанк продолжал заключать валютные форвардные контракты (действительно это выглядит нелогичным т.к. в случае если есть понимание, что на национальный рынок приходят спекулятивный капитала, готовый в любой момент покинуть экономику, Центробанк для поддержания стабильности национальной валюты должен был ограничить давление оказываемое иностранным спекулятивным капиталом на бат).

В середине мая, видимо осознав возможное пагубное воздействие спекулятивного капитала на экономику таиландский Центробанк прекратил заключать валютные форвардные контракты. Однако, это уже не могло спасти ситуации. 14 мая на валютный рынок поступило большое количество заявок на продажу национальной валюты, а уже 15 мая, когда объем заявок на продажу бата оказался катастрофическим Центробанк Таиланда решил удержать стоимость национальной валюты, предприняв прямые действия — скупать бат (таиландский Центробанк хотел удержать стоимость бата к доллару на уровне традиционной «привязки» — 25 батов за 1 долл. США). На эти цели в течении двух последующих недель было потрачено более половины валютных резервов 10 млрд. долл.

28 июня 1997 года премьер-министр Таиланда выступая на общественном телевидении заявил, что правительство не допустит обесценивания национальной валюты. Однако, уже 2 июля бат обвалился, а к январю 1998 года на валютной бирже котировка составляла 56 батов за 1 долл. США.

Следующей страной, в которой развернулись события оказались Филиппины. События на Филиппинах реализовывались согласно таиландскому сценарию с некоторыми отличиями. Правительство, сразу после того, как 2 июля 1997 года обвалился бат, предприняло меры, направленные на стабилизацию внутреннего рынка. Однако, в отличии от Центробанка Таиланда, действовавшего прямым образом скупая дешевеющую национальную валюту, Центробанк Филиппин начал действовать косвенным образом, резко повысив ставку рефинансирования. 3 июля Центробанк Филиппин поднял ставку с 15% до 24%.

Действуя таким образом, правительство Филиппин удержало национальную валюту от резкого обесценивания растянув процесс на целых три года. Это позволило поддерживать макроэкономические показатели на определенном уровне, не допуская кризиса резкого сокращения НВП. Накануне кризиса за 1 американский доллар давали 26 песо, а уже к 2001 году 1 долл. США стоил 38 песо.

В июле 1997 года международные хедж фонды атаковали Малазийский валютный рынок. Малазийское правительство под руководством премьер-министра Махатхира Мохамада предприняло меры по защите национального рынка аналогично мерам, предпринятыми Центробанком Филиппин за одним исключением. Центробанк Малайзии поднял ставку рефинансирования с 8% до 40%. Данный действия привели к снижению кредитных рейтингов со стороны международных рейтинговых агентств по долговым обязательствам Малайзии, что в свою очередь обвалило национальный биржевой рынок. К декабрю 1997 года композитный индекс Куала-Лумпурской биржи обвалился на 52% снизившись с 1210 до 560 пунктов. Национальная валюта Малайзии (ринггит) обесценилась на 34% с 2,5 ринггит за 1 долл. США до 3,9 ринггит за 1 долл. США.

Индонезия в отличии от своих соседей по АСЕАН, предпринимавших самостоятельные действия, направленные на борьбу с кризисом, действовала исключительно в соответствии с предписанными рекомендациями Всемирного Банка (ВБ) и Международного Валютного Фонда (МВФ).

В отличии от остальных, экономическое положение Индонезии накануне кризиса 1997 года было на порядок лучше. Торговый профицит составлял 900 млн. долл. США. Банковский сектор был намного стабильнее чем в Таиланде и Малайзии. Уровень инфляции находился на историческом минимуме, а валютные запасы Центробанка Индонезии равнялись 20 млрд. долл. США. Национальная валюта Индонезии (рупия) в отличии от национальных валют других государств АСЕАН не была привязана к американскому доллару и на протяжении 1990-х годов постоянно укреплялась по отношению к доллару США.

Торговый коридор рупии накануне резкого изменения стоимости национальной валюты Таиланда составлял 8%. В июле, по рекомендации ВБ и МВФ, Центробанк Индонезии расширил валютный коридор до 12%. Однако, уже в августе валютный коридор был вообще отменен и по рекомендации все тех же ВБ и МВФ был заменен на свободный обменный курс. Позже МВФ предоставит правительству Индонезии кредит для поддержания национальной валюты в размере 25 млрд. долл. США.

Однако, все это уже не смогло спасти общей ситуации на внутреннем рынке Индонезии. В течении одного месяца индекс биржи Джакарты снизился до своих исторических значений, что потянуло за собой национальную валюту. В связи с резким обесцениванием рупии международное рейтинговое агентство Moody’s понизило кредитный рейтинг долгосрочных кредитных обязательств правительства Индонезии до значения мусорных облигаций (junk). Катастрофическое обесценивание национальной валюты вызвало рост цен на продукты первой необходимости (продукты питания), началась галопирующая инфляция. Все это сопровождалось массовыми беспорядками среди населения Индонезии. В Джакарте при столкновении граждан с национальной гвардией погибло более 1000 человек.

В результате произошедших событий ВНП Индонезии сократился на 14%, а обесценивание национальной валюты составило более 900%.  Перед кризисом 1997 года 1 долл. США стоил 2000 рупий уже в 1998 года 1 долл. США стоил 18000 рупий.

Среди стран АСЕАН нашлись государства, которые смогли противостоять кризисным последствиям 1997 года. Этими государствами стали Южная Корея и Гонконг. Китайская Народная Республика обрела суверенитет над территорией Гонконга 1 июля 1997 года. Тем самым Гонконг получил независимость от Великобритании.

Уже в октябре 1997 года международные хедж фонды набросились на гонконгский доллар. Остается загадкой, почему атака на гонконгский доллар состоялась только в октябре, когда к этому времени уже все национальные валюты стран АСЕАН подверглись спекулятивным атакам и является ли фактор обретения КНР суверенитета над территорией Гонконга ключевым. На поддержание гонконгского доллара, против спекулянтов, был потрачен 1 млрд. долл. США, что нельзя назвать существенным, а привязка гонконгского доллара к американской валюте осталась нетронутой (на уровне 7,9 гонконгских долларов за 1 долл. США). Ключевым фактором в стабильности национальной валюты Гонконга явилось наличие валютных долларовых резервов в размере 90 млрд. долл. США.

Южной Корее удалось справиться с последствиями финансового кризиса только благодаря правильно построенной экономической системе. Основой Национальной экономики Южной Кореи было промышленное и легкое производство, которому правительство отдавало предпочтение (в отличии от экономики, заточенной на финансовых спекуляциях), а в такую экономику рано или поздно вернется иностранный капитал.

В результате кризиса 1997 года на внутреннем рынке Южной Кореи обанкротилось более сотни компаний, а национальная валюта (вон) снизилась с 1100 до 1700 за американский доллар. Однако, самым тяжелым бременем явилась помощь, принятая правительством Южной Кореи со стороны ВБ и МВФ. Structural Adjustment Program (SAP) – инструмент, используя который ВБ и МВФ предоставляют финансовую помощь нуждающимся в ней правительствам. Основой (SAP) являются кризисные кредиты предоставляемы при условии проведения реформ на внутреннем рынке нуждающегося. В число реформ входит: перестроение национальной экономики на экспортно-ориентируемую, сокращение государственных программ, направленных на социальное обеспечение, курс на планомерное снижение национальной валюты, ликвидация существующих ограничений на экспортно-импортные операции, отмена государственных субсидий, курс на приватизацию государственных предприятий.

Южной Кореи не только удалось пройти через все это, но в период с 1997 года по 2006 год утроить национальный доход, получаемый на душу населения.

Помимо отдельно взятых хедж фондов, заработавших на азиатском кризисе основными бенефициарами стали главные финансовые институты запада, поживившиеся на валютном кризисе, благодаря в разы обесценившимся активам Азиатских тигров:

—  General Motors практически за бесценок приобрела Daewoo Motor (Южная Корея);

— Procter and Gamble выкупил целиком обесценившиеся активы SSanyong Paper;

— BNP Paribas поглотила Peregrine, самую крупную в Азии финансовую группу неяпонского происхождения (Peregrine обанкротилась после того как индонезийская рупия девальвировала);

— Prudential Securities (американская страховая и инвестиционная компания, размер активов под управление на 2017 г.1,3 млрд. долл. США) приобрела Nava Finance and Securities.

Финансовый кризис, накрывший АСЕАН послужил для стран третьего мира, беспрекословным убеждением, что единственной эффективной мерой защиты от будущих финансовых кризисов служат резервы, накапливаемые в долларовой валюте.

После событий 1997 года страны третьего мира, а с ними Южная Корея, Япония, Китай, Аргентина, Бразилия, Россия принялись покупать американскую валюту и инвестировать ее в векселя и облигации казначейства США.